https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B0%D0%BA-%D0%A9%D1%83%D1%86%D0%BA%D0%B0%D1%8F,_%D0%97%D0%BE%D1%84%D1%8C%D1%8F
[ Spoiler (click to open)]«В варшавском гетто, за стеной, отрезающей его от мира, несколько сотен тысяч обречённых ожидают своей смерти. Для них нет надежды на спасение, нет ниоткуда помощи…
Число убитых евреев перевалило за миллион, и эта цифра увеличивается с каждым днём. Погибают все. Богачи и бедняки, старики и женщины, мужчины и молодёжь, грудные дети… Все они провинились тем, что родились в еврейской нации, приговорённой Гитлером к уничтожению.
Мир смотрит на это преступление, которое страшнее всего того, что видела история, и молчит. Резня миллионов беззащитных людей совершается среди всеобщего враждебного молчания. Молчат палачи, не похваляются тем, что делают. Не поднимают свои голоса ни Англия, ни Америка, молчит даже влиятельное международное еврейство, так некогда чуткое к каждой обиде в отношении своих. Молчат и поляки. Польские политические друзья евреев ограничиваются журналистскими заметками, польские противники евреев проявляют отсутствие интереса к чужому для них делу. Погибающие евреи окружены одними умывающими руки Пилатами.
Нельзя долее терпеть это молчание. Какими бы ни были его мотивы — оно бесчестно. Нельзя оставаться пассивным при виде преступления. Тот, кто молчит перед лицом убийства — становится пособником убийцы. Кто не осуждает — тот дозволяет.
Поэтому поднимаем свой голос мы, католики-поляки. Наши чувства в отношении евреев не претерпели изменений. Мы не перестаём считать их политическими, экономическими и идейными врагами Польши. Более того, мы отдаём себе отчёт в том, что они ненавидят нас больше, чем немцев, что делают нас ответственными за свою беду. Почему, на каком основании — это остаётся тайной еврейской души, тем не менее это непрестанно подтверждаемый факт. Осознание этих чувств однако не освобождает нас от обязанности осуждения преступления.
Мы не хотим быть Пилатами. Мы не можем действием противостоять немецким преступлениям, мы не можем ничего сделать, никого спасти — однако мы протестуем из самой глубины сердец, охваченных состраданием, негодованием и ужасом. Этого протеста от нас требует Бог, Бог, который не дозволил убивать. Этого от нас требует христианская совесть. Каждое существо, именуемое человеком, имеет право на любовь ближнего. Кровь беззащитных взывает к Небу о мести. Кто вместе с нами не поддержит этот протест — тот не католик.
Мы протестуем в то же время и как поляки. Мы не верим в то, что Польша могла бы получить пользу от немецких зверств. Напротив. В упорном молчании международного еврейства, в усилиях немецкой пропаганды, уже сейчас старающейся переложить вину за резню евреев на литовцев и… поляков, мы чувствуем враждебную для нас акцию. В равной степени мы осознаём, сколь ядовит бывает посев преступления. Принудительное участие польской нации в кровавом зрелище, разыгрывающемся на польских землях, может легко взрастить невосприимчивость к чужой беде, садизму и прежде всего опасное убеждение в том, что можно безнаказанно убивать ближних своих. Кто не понимает этого, кто гордое, свободное прошлое Польши посмел бы соединить с нечестивой радостью при виде несчастья ближнего своего — тем самым не есть ни католик, ни поляк!»[6].
В сентябре 1942 года вместе с Вандой Крахельской-Филипович основала Совет помощи евреям, который позднее преобразовался в Жеготу. В 1943 году была арестована за свою деятельность и отправлена в концентрационный лагерь Освенцим, позднее её перевели в варшавскую тюрьму Павяк, где вскоре она была приговорена к смертной казни. В 1944 году её выпустили из тюрьмы. В августе 1944 года она принимала участие в Варшавском восстании, в котором погиб её сын Тадеуш. В Сопротивлении участвовали, несмотря на молодой возраст, и её двое детей от второго брака, которые оба пережили войну и дожили до старости.
C 1945 года руководила миссией Польского Красного креста в Лондоне. После пришествия к власти польских коммунистов осталась в Великобритании, где проживала с третьим мужем на ферме в Корнуолле, занимаясь литературной деятельностью.
В 1957 году возвратилась в Польшу и стала работать журналистской в католической периодической печати. В 1964 году она стала одним из инициаторов Письма 34 (польск.)русск., в котором протестовала против ограничения свободы слова.
Зофья Коссак-Щуцкая умерла 9 апреля 1968 года в городе Бельско-Бяла и была похоронена на кладбище в Гурках" Вельких."
Немножечко дополню ВИКИ. Софья была, естественно, не только ярой антисемиткой, но и ярой антикоммунисткой. Министр внутренних дел, брата которого организация Софьи в своё время спасла, в 47 вызвал её, порекомендовал уехать и организовал свободный выезд - чем спас её от очередной смерти .
Journal information