строка эта весьма прекрасна и весьма строга;
она звучит у Софокла очень философично.
Сколько мы там расскажем, сколько расскажем всего,
какими мы там покажемся не от мира сего.
То, над чем здесь, как стражи, мы зорко несли охрану –
в нас заключенные тайны, тайные раны,
то, над чем тряслись мы, счет теряя дням,
там мы огласим столь свободно и прямо".
"При одном условии, – улыбнулся софист софистично, –
если об этом принято разговаривать там".
----------------------------------------
"А остальное я скажу теням в Аиде..."
"О да, – сказал проконсул, чтение прервав, –
как здесь глубок Софокл и как он прав!
Всей мудрости мудрей один лишь стих поэта.
Как много там скажем мы, как много там скажем мы...
Иными все предстанут среди стигийской тьмы:
все, что мы здесь молчаньем строгим вяжем,
все, что душа в себе хранит бессонным стражем,
все муки, раны, страх, который мы таим, –
о них чистосердечно там расскажем".
"Да, – отвечал софист с усмешкою на это, –
если есть до наших признаний дело им".
----------------------------------------
"ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ РАССКАЖУ В АИДЕ"
Проконсул книгу отложил: "Действительно,
прекрасный стих, и верен удивительно.
Мудрейшие слова изрек Софокл великий.
Как много скажем мы, как много скажем мы
и как изменимся в жилище вечной тьмы.
Всё, что храним в сердцах бессонно, безысходно,
и боль душевную, и страхи – что угодно,
все тайны, что теперь не высказать, не счесть –
все мы расскажем там бесстрашно и свободно".
"При том условии, – оказал софист с улыбкой, –
что там до этого кому-то дело есть".
Journal information